Орловский стоял у стола, на котором лежали разложенные листы бумаги с распечатанным текстом, и как-то вяло их перебирал. Услышав меня, полуобернулся и опустил из руки лист на стол.

– Доброе утро, Максим Богданович. Я пришла, – сообщила, но отнюдь не так уверенно, как собиралась. Скорее вышло неловко и сипло.

Смотреть на парня не стала. Просто зашла в комнату, коротко осмотрелась и опустилась на краешек одного из двух кресел. Натянув спину, расправила на коленях юбку и поставила сверху сумочку.

Орловский молчал. Или он разучился говорить, или снова на меня пялился.

Прошла минута. Я тоже рассматривала рисунок на ковре.

Интересный узор. Замысловатый. Наверное, такой же сейчас на моей груди и шее, раз уж Хвостатый проглотил язык.

– Э-хм… в общем… – наконец отозвался Максим, прочистив горло. Подняв руку, растянул на рубашке воротник. – Тут Кира должна была… хм… подготовить речь.

– Угу.

– Что-то типа краткой презентации агентства для избранного круга.

– Угу.

– Ей необходимо со сцены озвучить перечень наших достижений и, э-м…

– Слушаю.

– …показать «Империал» лидером на рынке рекламных услуг. Эта презентация обязательна для всех приглашенных.

– Ясно.

– Я кое-что исправил в тексте и хотел попросить вас зайти к Крапивиной, чтобы ознакомить ее с изменениями.

– Хорошо.

– Попросите Киру не упоминать мое имя в каждом абзаце доклада, это лишнее.

– Непременно.

– И пусть сделает ударение на общей цене успеха. Что она обусловлена для нас профессионализмом каждого сотрудника и дружной работой всего коллектива. Думаю, этого будет достаточно.

– Как скажете.

Орловский отвернулся и собрал со стола листы. Но обернувшись назад, не спешил их передать мне.

Я встала, показывая, что горю желанием исполнить поручение немедленно. Тем более, оно такой чрезвычайной важности! Но оторвать взгляд от рисунка на ковре не смогла.

– В каком номере остановился директор по работе с клиентами? – спросила отстраненно, поправив очки. – В соседнем?

– Нет. В «417». Это в противоположном крыле, рядом с номером Спиридона.

Мы постояли еще минуту, пока я не выдержала.

– Вы собираетесь мне дать текст, Максим Богданович, или передадите Крапивиной сами?

– Нет, лучше вы. Мы с Кирой вчера закончили вечер не очень приятным разговором. Думаю, она не захочет меня видеть.

Ну, это точно меня не касалось, и я протянула руку. Показывая, что мне пора.

– Геля, послушай…

– Не сейчас.

– Хреново вышло с ключом. Извини.

– Не то слово!

– Я бы хотел это исправить.

– Не представляю, как!

– Ну, хочешь я тоже разденусь? Хватит дуться! Будем квиты.

– Что-о?! – у меня чуть очки с носа не слетели от удивления, когда я все-таки посмотрела на парня. – Еще чего не хватало! Перед девушками своими раздевайся… тесь! Максим Богданович! Или перед кем вам нравится. Забудьте уже, пожалуйста, и так неловко! Я никому не расскажу. Тем более вашей невесте!

Орловский отложил листы обратно на стол.

– Какой еще невесте? – нахмурил брови.

– Крапивиной, конечно! Вот к ней и заходите, когда вам вздумается!

– Да с чего вы взяли, Ветерок, что она моя невеста? Я что, это как-то показывал?

Начинается. Вот только дурочку из меня делать не надо. Я тут вообще ни при чем!

– Так все говорят. Вся «Галактика». Что ваш отец и отец Крапивиной мечтают о вашей свадьбе…

Но Максим внезапно меня перебил.

– Вот именно, что отцы мечтают! – бросил с раздражением. – И мне весь этот цирк уже до черта надоел! Кира мне не невеста и никогда не была даже моей девушкой! Хоть вы, Геля, чушь не несите!

– Я?! – изумилась. – Да откуда я знаю, что это не правда, когда все говорят, что правда. Мне, конечно, все равно, но крайней меня не делайте!

– А мне нет! – отрезал Максим. – Не всё равно, что обо мне говорят! Да мы с Кирой знакомы с детства, наши родители дружат, но я ни разу не давал ей повод думать, что между нами возможны отношения. Никогда!

– Тогда странно, почему Кира Ксантьевна думает иначе. А она думает! – уверенно заявила из чисто женской солидарности. – Любой, у кого есть глаза, это в офисе видит!

Орловский вдруг напряженно дернул желваками.

– Если у моих сотрудников проблемы со зрением, могу посоветовать им обратиться к окулисту.

– Вот как? – я вновь удивленно хмыкнула. – Так вы еще и черствый сухарь?!

Если честно, Орловский на черствого человека совсем не тянул, иначе бы не пришел в номер меня спасать, но сейчас очень такого напоминал, твердо сжав губы и глядя на меня сердитым светло-коньячным взглядом.

– Зачем вы держите Крапивину возле себя, Максим Богданович? – задала напрашивающийся вопрос. – Зачем взяли в поездку, если вам надоели слухи? Кира не справляется с должностью, не облегчает жизнь своему отделу, и вы это прекрасно знаете. Но сами исправляете ей текст и просите меня выступить в роли ее суфлера.

– Только потому, Ветерок, – напряженно проговорил Максим, – что ответственность за людей бывает разной.

– Так объясните… или уже отдайте мне текст доклада! Я уйду!

Я дала Орловскому выбор – выставить меня за пределы его «личного» и не продолжать. Но, похоже, он этого делать не собирался. А может, его на самом деле достали слухи? Какой-то недовольный и решительный у него вид.

– Я облегчил жизнь семье Киры, когда согласился взять ее на работу. У нее началась депрессия, и ее родители умоляли помочь. Но усложнил жизнь себе. Да, ты права, я не слепой. И не глухой, поэтому уже лет пять в курсе, что Кира вбила себе в голову мысль о нашем общем будущем и считает меня своей судьбой. В эту чушь начинает верить даже мой отец, поэтому и пригласил ее сюда. Но это никогда не было моей идеей, и шутки о внуках мне уже поперек горла! Я не собираюсь жениться на Крапивиной, не собираюсь с ней спать, и уж тем более заводить общих детей!..

Кхм.

– Черт, – Максим опомнился и с раздражением куснул губы. – Это тебя не касается, Геля, прости. Просто мы вчера не поняли друг друга и не очень хорошо расстались.

Во мне вдруг невольно шевельнулось сочувствие к парню. Одну девушку он спасает от депрессии, вторую от полиции. Может, права Женька и не такой уж Хвостатый ужасный тип?

– Так скажи Кире, что спишь с другой. Вы ведь взрослые люди, поговорите. Она ведь знает, что есть другие?

– Я не собираюсь ни перед кем отчитываться. А ты думаешь, они есть? – неожиданно ухмыльнулся Орловский.

– Ну, уж точно были! – ответила я прямым взглядом на такой же прямой. – Тамила Тай очень разговорчивая девушка. И симпатичная. А я твой секретарь и, прости, не глухая. Ну, не мазохистка же Крапивина, чтобы мириться с вашими отношениями.

– Нет у меня с Тамилой никаких отношений! – не смог скрыть раздражение в голосе Хвостатый. – Только рекламный контракт с ее продюсером.

Максим поднял стакан с водой, чтобы сделать из него глоток, а я подняла бровь, вспомнив слова блондинки.

Ой, кажется, здесь кто-то врет.

– Значит, она тебе свою грудь по контракту показывала? – едко заметила. – Или ты к ней тоже вошел без приглашения? Как ко мне сегодня.

Стакан громко стукнул донышком о стол в тишине комнаты.

– Черт, Геля…

А я вздохнула и неожиданно для себя серьезно призналась:

– Как хорошо, Орловский, что ты не мой парень, и не мне вешаешь лапшу на уши. Я бы тебя уже прибила! Нравится одна, спишь с другой, динамишь третью… Сложная у вас жизнь, Максим Богданович.

Мы посмотрели друг на друга.

– Хочешь сказать, у тебя легче? – неожиданно спросил Орловский.

Ну, конечно, он не забыл разговор с Женькой и то, что она сказала.

– Нет, не хочу, – честно ответила. – Но если серьезно, то я понимаю, почему Крапивина продолжает надеяться. Она не верит твоим отношениям. Для нее они не настоящие. Уж она-то знает тебя лучше других.

– Возможно.

– Но тебе всё равно лучше с ее надеждой что-то сделать. Прости, но это и ее жизнь тоже. А потом, есть еще «Империал». Павел не может быть вечным заместителем Крапивиной и получать информацию о деталях совещания от твоего секретаря. Кто-то должен об этом сказать вашим отцам. Если слухи о свадьбе ложные, то прежде всего они вредят компании.